Лучший детский хирург России Вячеслав Сварич: «Были случаи, когда чувствовал безысходность»

Главный детский хирург Коми общался со школьниками, как с будущими коллегами

7 декабря в сыктывкарской школе №36 прошел новый урок в рамках проекта портала PG11.ru «Школа успеха». Заведующий хирургическим отделением Республиканской детской клинической больницы и лучший детский хирург России 2014 года Вячеслав Гаврилович Сварич рассказал о призвании врача и своей самой сложной операции.

- В 1984 году я окончил Хабаровский медицинский институт, то есть сам я с Дальнего Востока. Сначала я работал хирургом поликлиники в течение полутора лет. После этого стал работать детским хирургом в отделении, которое занималось хирургической патологией грудной полости у детей. А затем руководство нашего медицинского института направило меня на очную целевую аспирантуру в Ленинград. Там в течение трех лет я занимался под руководством наших лучших детских хирургов и после окончания аспирантуры я защитил кандидатскую диссертацию по проктологии.  После этого я приехал в Сыктывкар по семейным обстоятельствам и осел здесь. Сейчас я работаю заведующим хирургическим отделением в Республиканской Детской Клинической больнице. Кроме того, в 2007 году я стал хирургом-экспертом Минздрава Республики Коми. Когда в Сыктывкаре появился Коми филиал Кировской медицинской академии, я стал преподавать там, в качестве доцента. В этом году мне также сопутствовал успех: я защитил докторскую диссертацию по продолженной теме. И сейчас я работаю уже в нашем институте в должности профессора. Могу упомянуть, что не так давно мне удалось выиграть во всероссийском конкурсе на звание лучшего детского хирурга, который проводится ежегодно. За это я признателен прекрасному коллективу, в котором я работаю.

Сколько всего операций вы провели?

- Давайте подсчитаем, практикую я уже 33 года. В год в среднем получается около 150 операций. Просто я выполняю наиболее сложные и тяжелые операции, и в итоге выходит не так много. Вот и умножаем 150 на 33, и, получается, почти пять тысяч операций. И надо помнить, что почти за каждой операцией стоит человеческая жизнь.

Детей какого возраста вы оперируете?

- Мы принимаем, в определенных случаях, и детей старше 15 лет. Но вообще, от нуля до 18 лет, минус один день. Самому младшему пациенту, которого я оперировал, было 26 недель, он родился недоношенным и у него был врожденный разрыв желудка, весил он 450 граммов. Он поправился, сейчас ему около 5 лет, он ходит в обычный детский сад, с ним все в порядке.

А вы можете назвать самую сложную операцию, от которой у вас было чувство безысходности?

- Да, бывает и такое. Дело в том, что иногда мы идем на одну ситуацию, которая подтверждена историей заболеваний, дополнительными методами исследования. А когда мы попадаем в операционное поле, выясняется, что все не так, как мы предполагали. И это бывает не так уж и редко, приходится перестраиваться на ходу. А теперь насчет самого сложного случая. Выбрать довольно сложно, просто потому что мне уже и не дают простых операций. Это не моя попытка самопиара, просто факт в том, что я работаю с самыми сложными ситуациями со всей республики. Любая эндоскопическая операция сложная, скажем, выполнить резекцию легкого без надреза. Если именно про чувство безысходности, то расскажу про один случай. Тогда мы еще оперировали открытым способом, нужно было удалить часть патологически измененной кишки. И по тому способу, по которому мы должны были оперировать, оказалось, что эту кишку натянуть и сшить с тем остатком кишки, который должен был быть – не представляется возможным. Не хватало расстояния, настолько много пришлось удалить патологически измененной кишки. И это уже была очень серьёзная ситуация. В результате, на ходу, мы придумали новый способ операции и сумели восстановить непроходимость желудочно-кишечного тракта. Впоследствии мы получили патент на эту операцию, и сейчас она достаточно широко применяется не только в Коми, но и по всей России. Расскажу еще об одном случае, для меня это очень неприятное воспоминание. Ребенок 14-ти лет приехал из Кировской области погостить к тете, было лето, дети играли в футбол. На него упали тяжелые металлические ворота в районе печени, ребенка привезли к нам. Во время операции мы выяснили, что у него печень разбита на три части, страшное кровотечение. Мы смогли сшить печень, перелить кровь. Но через сутки пациент все равно погиб. Он перенес страшную гипоксию – недостаток кислорода, сильный травматический шок и недостаточность органов. И этот случай я хорошо запомнил, мы сделали все, что возможно, но этого не хватило: возможности организма не безграничны.

Так все-таки, за что вы получили патент?

- То, что вас это заинтересовало, это хорошо, меня это радует. Попробую нарисовать на доске. Я нарисовал суженный участок – это патологически измененная врожденная кишка. В этом месте не было нервных клеток, из-за этого у ребенка был жуткий запор и интоксикация. Мы удалили часть кишки и попытались все сшить. Но расстояние между разными частями было слишком большим. В итоге мы пересекли все питающие сосуды, оставили всю кишку на одном сосуде, чтобы она не мертвела. Риск был очень большой. Мы создали отверстие в брыжейке тонкой кишки. Брыжейка – это листочек брюшины, через который идут сосуды, питающие кишку. Мы развернули на 90 градусов питающую кишку, провели через это отверстие и расстояния хватило.

Сильно ли тяжело работать в психологическом плане врачу-хирургу?

- Однозначно тяжело. Все дело в том, что большинство, когда заканчивает рабочий день, оставляет документы на столе и едет домой расслабляться. А врачи, как и педагоги, мыслями остаются на работе: «Как там мой пациент, все ли с ним хорошо после операции?». И вот ты в 11 часов вечера звонишь в больницу и спрашиваешь, все ли у них хорошо. Но замечу, что и слишком сильно накручивать себя нельзя. Если у врача будут слишком сильные переживания – он долго не выдержит. И, конечно, безразличие к пациентам – это еще хуже. Поэтому врач должен соблюдать золотую середину между двумя этими состояниями.

За какой специальностью будущее медицины?

- Я не футуролог, выскажу свое личное мнение, но возможно оно не окажется верным. Сейчас мы ежедневно слышим о прогрессе в развитии робототехники и искусственного интеллекта. И скоро машины отнимут у людей часть профессий. Я считаю, что здравоохранение подвергнется этому «вымыванию» человечества в последнюю очередь. Я не думаю, что компьютер будет настолько быстро и креативно мыслить, чтобы соперничать с человеком. Но, даже когда это произойдет, сначала заменят нехирургические специальности. Хирург – это человек, который оперирует, в первую очередь, руками. И поэтому заменить такого специалиста машиной получится очень не скоро.

Встречали ли вы недобросовестных врачей?

- Встречал. И не только встречал, я, по роду своей деятельности, их еще и наказывал соответствующим образом. Это моя обязанность как главного детского хирурга республики. Их не должно быть, но они попадаются. Слава Богу, что таких медиков я встречал мало. Мое личное убеждение – не должно быть врачей-троечников. Что означает «троечник»? Значит, что человек не усвоил часть знаний, которые он впоследствии должен применить. Вам разве понравится, если вы придете к врачу за помощью, и он ответит, что он эту тему не знает? Нехватка знаний у медика – это чья-то жизнь и здоровье.

В ноябре в Санавиации Коми впервые с 1993 года появился новый вертолет. А вам случалось вылетать в районы для срочной помощи?

- Конечно, я и до сих пор вылетаю. Летал я на всем: Ми-2, Ми-8, Ан-24, Ту-134, Ту-154, и на многом другом. Вылетал, вылетаю, очевидно, что буду вылетать и дальше. Обычно меня вызывают в ситуации, которая требует высококвалифицированной помощи. Сейчас, чаще всего для спасения новорожденных детей. Ну, это сейчас, меня уже начали щадить. А раньше были самые разные ситуации. Обычно я вылетаю в крупные медицинские центры, где нужно моё вмешательство. А детей из деревень, из далеких районов, наоборот, доставляют к нам, в Сыктывкар.

Вас или ваших знакомых оперировал Вячеслав Гаврилович? Расскажите в комментариях