Священник из Коми, который прошел Чернобыль: «Если бы не церковь, я бы умер или спился»
Александр Кудристенко рассказал о том, что с ним было после работы на ликвидации
Вчера, 26 апреля, отмечался Международный день памяти о чернобыльской катастрофе. В честь этой даты уроженец Коми, священник Александр Кудристенко, рассказал, каким стала его жизнь после ликвидации последствий трагедии на Чернобыльской АЭС. Его повествование опубликовал портал Православие и мир.
Александр родился и вырос в Воркуте, после 10 класса его призвали в армию. Попал в железнодорожные войска, там же, в учебке, приобрел специальность повара. Строил БАМ, в месяц платили 3 рубля 80 копеек – тогдашнее жалование рядового. Но поваром быть не довелось, стал плотником-мостовиком.
Закончив службу, поехал в Кемерово к армейскому другу, где устроился на «Азот», работал слесарем. Там же женился. Родился сын. Тогда Александру было 25 лет. И в августе 1987 пришла повестка – в Чернобыль.
После медицинской комиссии сразу в военкомат, затем в училище связи. Напоследок выдали форму и разрешили переночевать дома, попрощаться с близкими.
- Мог ли я тогда остаться дома? Конечно. Но никто из нас от службы не отказывался. Помню, как построили нас и сказали: «Вы — военнообязанные. Кто не придет на отправку – будет дезертиром». А какой мужчина на такое согласится? - вспоминает отец Александр
В деревне Черемошня в 30 километрах вокруг ЧАЭС находился полк Сибирского округа. Туда военнослужащих отправили на десантном самолете ИЛ-4. В разгерметизированном салоне было холодно, тепло подавалось только в кабину пилота. На большой высоте тяжело дышалось. После восьми часов полета еще четыре – на машине, до полка. Тут пригодилась и поварская специальность. Одна смена – готовка: завтрак, обед или ужин. Потом три дня на станции, вместе со всеми.
Работа делилась на два этапа. Добирались на грузовиках до перевалочного пункта, на месте пересаживались в «грязные» машины, и на станцию. Из защиты были только респираторы, но и ими никто не пользовался – было трудно разговаривать и дышать.
- Несмотря на то, что шел уже 1987 год, работали все еще секундами. Тогда уже был установлен саркофаг, но дезактивация еще не закончилась. Задача была в том, чтобы снять крышу с хранилища жидких топливных отходов. Поднимаешься на станцию и рубишь что есть силы топором. На работу отводилась минута или две максимум. После – быстро вниз, помыться, и обратно. Больше времени уходило на дорогу. Уезжали рано утром, до вечера, - рассказывает Александр.
По дороге в полк везде стояли посты. Машины после работ дезактивировали и промывали. Люди циркулировали между станцией и полками в округе постоянно, сменяя друг друга.
На груди все носили дозиметры. Считалось, что ближе к земле уровень радиации всегда выше. После смены дозиметрист снимал показания дозиметров и называл цифры – 0,15 рентгена, 0,2 рентгена.
- Мы просто их записывали, тогда еще никто не понимал, что это опасно. Работали и сразу же уезжали. Никто не боялся, в городе ведь не шла война, там не стреляли. Город как город, целый, нетронутый. Спустя 30 лет Припять - страшное, разрушенное место, но тогда, всем казалось, что им ничего не угрожает.
Совсем скоро всех, кому еще не было 30 лет, отправили домой. Сам Александр провел в зоне отчуждения один месяц. За это время он успел сделать шесть выездов. Но на войне, даже если ты пробыл там всего час, ты уже ветеран, если попал под бомбежку, или ранило в первом же бою. Так и здесь – достаточно одного дня в Чернобыле.
Неизвестно, насколько сильное было облучение, но здоровье Александра было подорвано. Стали выпадать зубы и волосы, начали болеть ноги. Родилась дочь, Наташа, которая прожила всего 12 лет.
Сын священника сейчас уже взрослый, он родился еще до катастрофы. Сейчас он работает контрактником, защищает родину.
- Не знаю, может, я бы давно умер от болезни или спился, если бы в Церковь не ушел. Молишься — слава Богу, живой, – говорит отец Александр.
До того, как стать священником, он работал на строительстве Георгиевского храма, а позже стал ходить туда на службы. Там приметил отец Владимир и предложил учиться на священнослужителя, в 90-е священнослужителей не хватало. В 1990 году Александра рукоположили в диаконы, а совсем скоро и в священники. На сегодняшний день он служит уже 27 лет.
По материнской линии у Александра все до единого – священники. Прадед был убит во время гражданской войны, его захоронение нашли в одном из Пермских храмов. Что бы опознать останки использовали ДНК родственников. Пермская епархия даже готовила его к канонизации.
Каждый год 26 апреля, в день памяти катастрофы на Чернобыльской АЭС Александр с остальными ликвидаторами встречается у памятника, который установили в память о чернобыльцах пять лет назад. Затем из часовни «Всех скорбящих радость» выносят список с иконы Спас Чернобыльский и служат заупокойную литию.
- Товарищей моих с каждым годом становится все меньше. В День памяти вместо ушедших приходят их дети и вдовы. В этом году, 26 апреля, умер мой лучший друг — тоже ликвидатор. И так пусто стало… - с сожалением рассказывает священник - Но унывать нельзя, а то будет беда. Остается за все Бога благодарить. Как разбойник говорил: «За дела свои приемлю я». Нам нужно осознать, что поступки многие наши — греховные, и нам надо себя исправлять. А если этого знания нет, то и раскаяния не будет. Есть жизнь вечная, и здесь, на земле, мы готовимся к ней.
Читайте также: В Коми в семье настоятеля храма родился 11-й ребенок